СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО, Венок посвящений.

Начинаю эту тему по просьбе Student_Geo. Он искал в разделе «Опознание и заказ песен» - «Спасибо друг что посетил последний мой приют, Песня посвященная смерти Высоцкого» По моим сведениям существует стихотворение «Последний приют». О песне в чьём-то исполнении я не слышал. Если кто-то сочинил песню на эти стихи, записал и исполняет, буду приятно удивлён и буду признателен за предоставленную информацию. Вот информация, от куда это стихотворение:

Из книги «ВЕНОК ВЫСОЦКОМУ. Стихи. Сборник посвящений». Редактор И. Л. Повицкий. © А.О. "Формат" г. Ангарск. 1993 г. Тираж 20900 экз.

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

"Большое видится на расстоянии...". Только сейчас мы по-настоящему начинаем понимать значение Артиста, Певца, а главное, Поэта — Владимира Семеновича Высоцкого для нашей культуры.
Только сейчас по достоинству оценивается его работа в театре и кино; пластинки с его песнями вот уже более тринадцати лет превосходят по популярности эстрадную и рок-музыку; книги его стихов сразу становятся бестселлерами.
Масштабность народной национальной трагедии, связанной с потерей Владимира Высоцкого, отражается в тысячах стихов, посвященных его памяти. Их пишут рабочие, инженеры, учителя, ученые, артисты, писатели и поэты. В этих стихах все о Высоцком. Они возникли, как ливень, как град, и поток этот не иссяк до сих пор. В нем смешались, как во время пожара, маститые "львы" нашей поэзии и безвестные авторы. Трудно сказать, чьи произведения лучше.
В стихах имя Высоцкого ассоциируется с великими именами Пушкина и Грибоедова, Есенина, Блока и Маяковского, Зощенко и Чаплина, Микеланджело и даже Христа. Есть посвящения матери, сыновьям, Марине Влади и Людмиле Владимировне — матери его детей. Авторы стихов дают достойный отпор завистникам и клеветникам, отравлявшим Поэту жизнь и не угомонившимся после его смерти. Более того, авторы говорят друг с другом, защищая общего любимца. Так, например, известное стихотворение Е. Евтушенко "Киоск звукозаписи", на первый взгляд, довольно сочувственное, получило несколько рукописных откликов, где авторы критикуют нашего классика за недостаточно уважительное, снисходительное отношение к Высоцкому.
Из многих тысяч посвящений в книге представлена небольшая часть. В нее вошли произведения наших ведущих поэтов и деятелей искусства, но это сборник не маститых авторов, а простых наших современников, откликнувшихся своими произведениями на большую национальную потерю.
Не может не трогать наивная искренность многих авторов в святом стремлении сказать свое слово в память и защиту народного любимца. Педантичный критик может найти в этих стихах изъяны, не характерные для профессиональных поэтов, но каждое из произведений дышит искренней любовью к народному Певцу, каждое по-своему отражает горе личной утраты и по силе художественно-эмоционального воздействия многие из них не уступают произведениям знаменитых поэтов, а некоторые и превосходят их и потому, несомненно, заслуживают публикации. При этом одинаковые мысли, эпитеты, сравнения, которые находят повторение в разных стихотворениях, только подтверждают единство общего представления о герое этой книги. Вместе с тем, каждое произведение имеет свой характерный штрих, выражает личное, наболевшее, затаенное, а собранные вместе они составляют полную многогранную и красочную картину такого уникального художественного явления, как Владимир Высоцкий, отражают громадную силу воздействия его творчества на сознание миллионов граждан нашей страны, воссоздают полный образ гениального Мастера, рисуют истинную картину народной любви.
Надо отметить, что эти стихи, часто безымянные, многократно переписанные, ходили по рукам, лежали на могиле Поэта, так что авторы могут обнаружить в них неточности. По этой же причине авторство некоторых стихов установлено предположительно, а многих — не установлено вообще, тем более, что в то время выражать поклонение Высоцкому было небезопасно. В этом случае вместо фамилии автора стоит звездочка. Отдельные стихи приписывались ошибочно известным поэтам и деятелям искусства: Б. Ахмадулиной, В. Абдулову, В. Гафту, Н. Михалкову, В. Солоухину... Кропотливое изучение архивов ЦГАЛИ, Театра на Таганке, музея Высоцкого, частных коллекций и многолетняя работа с авторами позволили уточнить многие вопросы.
Постепенно стало ясно, что это не просто отдельные стихи отдельных авторов. Это народный плач, стон всех слоев общества о бесценной утрате. Как распорядиться, как систематизировать это безбрежное море? По датам? По авторам? По названиям? В ходе работы сложились определенные тематические циклы. Их получилось семь.
Книга содержит подлинные впечатления свидетелей жизни и творчества выдающегося российского поэта, раскрывает роль его личности в сознании современников, показывает, как от полуподпольного поэта в годы застоя он превратился в подлинного лидера нашей поэзии и культуры.
Многие хорошие произведения не вошли в данное издание ввиду ограниченности объема. При наличии интереса к сборнику возможно издание второго тома, тем более, что новые поступления не прекращаются.
В традициях русской культуры со времен Державина и Пушкина повелось лучшим поэтам слагать венок из стихов. Был издан "Венок Пушкину", "Венок Лермонтову", "Венок Некрасову", "Венок Есенину"... Конечно, такого венка достоин Владимир Семенович Высоцкий, тем более, что в народе он уже создан.
Это сборник народной горести и скорби, но, как ни странно, скорбь эта не приводит в уныние. Искренние слезы причащения к светлой памяти народного кумира зовут нас к Мужеству, Правде, Добру.
Сердечно благодарю Александра Федоровича Приходько, Зинаиду Ивановну Лихачеву, Петра Станиславовича Шильникова за серьезную помощь в подготовке и издании этой книги, а также всех почитателей Поэта, помогавших выпуску сборника "Венок Высоцкому".
Готов с благодарностью принять все критические замечания исправления и дополнения, а также новые произведения, посвященные Владимиру Высоцкому. Может быть откликнутся и неизвестные авторы опубликованных стихов.

Письма прошу направлять по адресу: 123317, Москва, а/я 2.

И. Повицкий.

ОН ПЕЛ...

Он пел. Он не имел ни партии, ни аппарата внедрения себя в сознание трудящихся. Он был один: черный свитер, упрямый подбородок, гитара. Бас-гитарный, виолончельный голос. Мужественность. Такой уже в утробе матери — не зародыш, а мужчина. И это определяет многое. Исключает протянутую за подачкой руку, слабодушие, измену, фальшь. Мелкие бытовые недостатки, которыми мы все грешим, никакого отношения к этим ведущим свойствам не имеют. Он пел, потому что был музыкантом, поэтом и артистом и нашел для себя самую радикальную, без натуги, упоительную форму связи с миром. Пел тихо и громко, а для мира — громово, пел для себя, хотя и для всех. С собой разбирался, а подразобрался с миром. Дитя постсталинизма и застоя, жил и пел вопреки.
Кончился застой с его отупением, спиванием, обреченностью нежных интеллигентных душ. Прошла, проходит, пройдет эйфория перестройки, антипутчевского единения, предрыночных туманных надежд. Пройдет и жестокость неумелого внедрения демократами антидемократического образа существования, на непонятного цвета знамени которого написано: голод, очереди, отчаяние, непонимание. Правда, на этом знамени — маленькая светящаяся точка, стрелочка, указывающая на свет в конце тоннеля. Выйдем на свет, увидим, что кончилось, что осталось. Там будет что-то, о чем не ведаю. Но там непременно будет ОН. То, что он пел, как пел, о чем пел. И просто то, что ОН ПЕЛ. Он ведь не только засвидетельствовал, пропечатал в строчках и в музыке летящий, ускользающий код времени, просветил насквозь и объяснил эпоху. Он посеял любовь в душах бесчисленных. Ни один политический лидер не может равняться с ним. Президент духа, души, нашего прозрения, просветитель, выявитель наших неосознанных помыслов, нашего подпольного протеста, пестовавший наши души в пору серого предвесенья, когда не знаешь точно, наступит ли весна...
Его слушают, его читают, его поют. Любят. Маленькое слово, — как необъятно оно! Время проносит его от года к году и передает от сердца к сердцу эстафету этой любви к Высоцкому. Люди как бы становятся лучше, мудрее, честнее, любя и помня его.
Нашелся подвижник, решивший собрать воедино свидетельства любви к Владимиру Высоцкому. Пестрый букет, в котором, как среди живых цветов с его могилы, есть и скромные ромашки, и торжественные розы. В стремлении положить на могилу барда хоть скромный цветок, отметиться, так сказать, у Высоцкого, как обозначивают свою душу в церкви, ставя свечу у иконы и молясь, сограждане ушедшего из жизни художника проявили удивительное единство. Эта объединяющая любовь и родила венок стихов Высоцкому, равных в одном, независимо от профессионализма и творческой состоятельности: в искренности и подлинности чувств.
Примечательны слова, которыми строки профессиональных и самодеятельных поэтов обозначают личность Владимира Высоцкого. "Человек отчаянной совести". "Как он изначален...". "Уязвимое нежное сердце". "Осужденный на вечность поэт". "Самосожжение поэта". "Как он одинок". "Шансонье, всея Руси отпетый". "Популярней, чем Пеле". "Русской песни крепостной". "Избранник двадцатого века". "Кричащая совесть народа". "Он пел, о чем молчали". "Мне так не спеть". "Мы с вами остались пока мельтешить, а он показал нам, как следует жить". "Властелин умов". "Ушел от погони...". "Наша совесть и душа". "Ты — наш"...
Какое определение ни возьми, все несет в себе не ложный пафос официального признания, а истинное проникновение в творчество одного из самых ярких, смелых, веселых, трагических скоморохов изломанного, кровавого, заблудившегося времени. Многие из нас жили в этом времени как обыватели, а он — с содранной кожей и в гибельном полете к солнцу сжигающей правды.
Как Высоцкому надо просто внимать, а не выслушивать чье-то толкование Высоцкого, так и стихи о нем надо читать, воскрешая Владимира Семеновича, а вместе с ним и себя, те омертвелости, которые все время следует подпитывать живой водой правды, чтобы не умереть окончательно. Поэтому с чувством благодарности составителю этого уникального сборника, приглашаю к чтению его. Скажу только, что мое внимание больше всего сконцентрировали на себе два стихотворения. Одно — Леонида Филатова, сумевшего показать, что Высоцкий — "до всех", а не только для литературно-театральной элиты. Жестковато, как это делал сам Владимир Высоцкий, его товарищ по Таганке определяет месторасположение Высоцкого в нашей жизни, легко перекрестив и отбросив все навязанные нам классовые и прочие подходы:

"И кому теперь горше
Средь вселенской тоски —
Машинисту из Орши,
Хипарю из Москвы?..

Чья страшнее потеря —
Знаменитой вдовы
Или той, из партера,
Что любила вдали?..

...И на равных в то утро
У таганских ворот
Академик и урка
Представляли народ."

Другое стихотворение — Евгения Евтушенко. Оно пронизано болью за рано ушедшего из жизни замечательного человека и художника, нежеланием, чтобы магнитофонная вселенская оратория поразмусолила Высоцкого по ширпотребным кассетам киосков звукозаписи. Отвращением к тому, что "антигерои" Высоцкого, прожигая свою мелкотравчатую, спекулянтскую, продажную жизнь делают это именно под песни Высоцкого.
Евтушенко говорит: "Володя, как страшно меж адом и раем крутиться для тех, кого мы презираем. Но к нашему счастью, магнитофоны не выкрадут наши предсмертные стоны..." Евтушенко вспоминает тех, для кого пел Высоцкий: студенты, приискатели, демократическая театральная галерка, тех, кому близок и понятен "полу-гамлет и полу-челкаш..."
И все же стихотворение заканчивается безысходным приговором: "Жизнь кончилась. И началась распродажа."
Может быть, и началась бы. Да не продается. Высоцкий не продается. Не является объектом купли-продажи. Уверена, что Высоцкий равно относился и к преуспевающим, и к чистым помыслами, и к заблудшим, к непрозревшим. Подлецов и негодяев отринем вообще, да и так ли их много? Будем надеяться, что и в таких Высоцкий будет пробуждать совесть.
Высоцкий все больше прикипает, приживляется к нашей жизни, будя в каждом, кто причастился его мира, его творческой вселенной, чувство любви и ответственности.

Римма Казакова

ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ

Спасибо, друг, что посетил
Последний мой приют.
Постой один среди могил,
Почувствуй бег минут...

Ты помнишь, как я петь любил,
Как распирало грудь?
Теперь ни голоса, ни сил,
Чтоб губы разомкнуть.

И воскресают, словно сон,
Былые времена.
И в хриплый мой магнитофон
Влюбляется страна.

И пел, и грезил, и творил.
Я многое сумел.
Какую женщину любил!
Каких друзей имел!

Прощай, Таганка и кино.
Прощай, зеленый мир.
В могиле страшно и темно,
Вода течет из дыр...

Спасибо, друг, что посетил
Приют печальный мой.
Мы все здесь — узники могил,
А ты один живой.

За все, чем дышишь и живешь,
Зубами, брат, держись!
Когда умрешь, тогда поймешь,
Какая штука — жизнь!

Прощай! Себя я пережил
В кассете "Маяка",
А песни, что для вас сложил,
Переживут века.

Через 7 лет была издана вот эта книга: «СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО…». Посвящения. Книга вторая. Из собраний Зинаиды Лихачёвой. М. 2000 год.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Прошло два года после выхода первой книги «Светлой памяти Владимира Высоцкого», которая была выпущена к 60-летию со дня рождения поэта. Сегодня перед вами второй выпуск этой книги, который приурочен к 20-летию со дня смерти Владимира Высоцкого.
Если в первую книгу были включены произведения и известных поэтов, и артистов, и бардов, — то во второй книге собраны в основном стихи людей, в поэтическом мире мало известных или неизвестных вовсе. Они, как могли, в стихотворной форме выразили своё восхищение творчеством поэта, свою скорбь по безвременному уходу его из жизни.
Двадцать лет назад, 25 июля 1980 года, я начала собирать стихи-посвящения, и теперь в моём архиве насчитывается около 10 тысяч таких стихов. Стихи обычно люди приносят на могилу поэта вместе с цветами.
Не будем очень строги к подчас нерифмующимся строкам, к невольному нарушению размера. Будем помнить, что писались стихи теми, кто иной раз впервые взял в руки поэтическое перо, но от всей души, от всего израненного преждевременной утратой сердца.
Теперь можно сказать, что наш сборник посвящений — это своеобразный венок поэту Владимиру Высоцкому, созданный всем народом в память о нём.

Когда я скроюсь вдруг за горизонтом жизни
И растворится образ мой в тумане,
Прошу тебя, мой друг, наедине с собою —
Ты полистай страницы этой книги...
В них мысли и душа мои остались, —
Так много лет над ними я корпела,
А сам Господь дал силы мне закончить
И подарить сей скромный опус людям.
Не ради славы и не ради денег
Я по крупицам собрала те слёзы,
В которых боль и скорбь такой утраты,
Что до сих пор мы слышим эти вздохи...
Как трудно было мне тогда поверить,
Что всё соединится воедино,
Но вот — финал! Мне сам Господь был в помощь!
Так с Богом же! На долгие года!

Зинаида Лихачёва
Киров, 2000 год

Из этой книги стало известно, что автором прекрасного стихотворения памяти Владимира Семёновича Высоцкого «Последний приют» считается С.СОРОКИН. Вот он:

С.СОРОКИН, Москва

ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ


Спасибо, друг, что посетил последний мой приют.
Постой один среди могил — послушай бег минут!
Ты помнишь, как я петь любил? Как распирало грудь?!
Теперь ни голоса, ни сил, чтоб губы разомкнуть...

И воскресают, словно сон, былые времена...
И в хриплый мой магнитофон — влюбляется страна.
Я пел, и грезил, и творил — я многое успел!
Какую женщину любил! Каких друзей имел!

Прощай, "Таганка" и кино, прощай, зелёный мир!
В могиле страшно и темно, вода течёт из дыр...
Спасибо, друг, что посетил приют последний мой!
Мы все здесь — узники могил, а ты — пока живой!

За всё, чем дышишь и живёшь, — зубами, брат, держись!
Когда умрёшь, тогда поймёшь, — какая штука — жизнь!
ПРОЩАЙ! Себя я пережил в кассетах "Маяка",
А песни, что для вас сложил - переживут века!

Спасибо всем тем людям, которые по крупицам сохраняют память о великом Поэте XX столетия – ВЛАДИМИРЕ СЕМЁНОВИЧЕ ВЫСОЦКОМ!
Надеюсь встретиться в этой теме с новыми стихотворениями, посвящёнными памяти ВЛВДИМИРА ВЫСОЦКОГО.
С уважением, Владимир Павлович.

Начинаю публикацию посвящений Владимиру Семёновмчу Высоцкому.

*** Если будут встречаться стихи с такой пометкой, это будет означать, что автор точно не установлен.

Приглашаю всех в увлекательное путешествие.

***
Пронзающих песен
Рвалась к нам лавина.
Высоцкий ей имя!
Высоцкий ей имя!
Дерзкой сатирой,
Лавина бурлила,
Правду искала,
Радость дарила
И тем, кому пела,
Не изменила,
Не изменила!
И льется палящее
В души скорбящие
Вечное пламя —
Совести знамя.
Сгорел, говорят, он?
Нет, с нами он!
С нами!

ОСУЖДЕННЫЙ НА ЖИЗНЬ

Мне приснился Владимир Высоцкий
Как пророк, как щемящая суть,
И пронзил он надрывом высоким
Мою мерно дышащую грудь.

Словно тысячи тысяч оркестров
Разодрали мелодии плоть.
Миллионы нещадных маэстро
Стали палочкой сердце колоть.
Будто бич резал напропалую,
Оставляя рубцы на челе,
Этот ритм. А цена поцелуев
Нам известна две тысячи лет.
И слова зазвучали, как клекот
Пораженного насмерть орла,
Резанули до горла от легких,
И ворочалась совесть и жгла.

Я увидел, как он изначален,
Облекая в простые слова
Наши муки и смех, и печали,
Как повинна его голова.
Застывают в молчаньи зловещем
Власть и Суд, не простив ничего.
Несчастливый становится вещим —
Это счастье для паствы его.
А за грубостью, как ни усердствуй,
Проступает, печалью дыша,
Уязвимое нежное сердце,
И трепещет живая душа.

Если падает бард и скиталец,
Раскидав свои руки, как стерх,
То все ложи пока свои пальцы
Поднимают с улыбками вверх.
И сквозь маски и тон скомороший
Боль сочится не день и не год...
Умирает он не понарошке,
Но из праха опять восстает.
На подмостках судьбы и театра
Исступленно хрипит на весь свет
Осужденный на жизнь гладиатор,
Обреченный на вечность поэт.


Александр ДОЛЬСКИЙ, Ленинград 1976

"На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают..."
Суровою правдой немеркнущих слов
Нас песня страдать заставляет.

И порванный парус, и душное "SOS",
И топот коней сквозь пожары —
Сквозь стену молчанья до нас донеслось
Под трепетный голос гитары.

То смолкший, то словно взорвавшийся зал,
Застыв, слушал песню о звездах,
С ним вместе любил, ненавидел, страдал,
Вдыхая ее, словно воздух.

Он пел о цветах на нейтральной земле,
Он пел о штрафных батальонах.
Он голосом, близким к басовой струне,
К нам в сердце входил сквозь препоны.

Он с другом стучался к архангелу в рай,
А тот отвечал сквозь зевоту:
"Послушай, певец, отойди, не мешай,
Стучись, вон в другие ворота."

— Володя! Да ну его к Богу, тот рай!
Ведь сделано, право, не мало.
И знаешь что: в горы, как прежде, давай!
Чтоб песня оттуда звучала!

Там воздух прозрачен, там даль широка.
К вершине — и шаг в бесконечность.
Там песня летит, словно чайка, легка.
Поэты — не боги, но вечны.

О. ГОРСКОВ, Елец, 1987

***
Когда я голос этот слышу,
Я вспоминаю, что жива!
Он прописных оценок выше.
Зачем ты говоришь, молва:
"Хрипит?!" — Скажи о солнце: "желто" —
И не расскажешь ничего...
Пред этим голосом все молкнет,
Заслышав МАГИЮ ЕГО!..

В нем было все предельно просто —
Кровь, только кровь, не клюквы сок.
И восхожденье на подмостки,
Как выстрел в собственный висок.

Слова безлики и громоздки,
Но он их болью в прах истер.
Ведь восхожденье на подмостки —
Как восхожденье на костер.

Как исполнение завета
В который раз, в который раз —
Самосожжение поэта
Во имя Правды, ради нас!

Ирина РУДНЕВА, Москва

КОНЦЕРТ В 31-й БОЛЬНИЦЕ

Шел концерт Высоцкого в больнице.
Зал — битком, начальству — первый ряд.
Позади — медбратья и сестрицы,
Ну, а кто без мест — в дверях стоят.

Вот он вышел и, вздувая жилы,
Будто пел последний в жизни раз,
Прогремел про братские могилы
И с усмешкой посмотрел на нас.

Зал поэта встретил оживленно —
Ну, еще бы! Бард известный — сам!
Все в него уставились влюбленно,
Он опять ударил по басам.

Он врубил "Ой, Вань...", а после "Кука"
Зал "рыдал", стучали каблуки,
А от "Колеи" — на лицах скука
И подачкой жидкие хлопки.

Шел поэт живой воды напиться —
Сердца боль с народом разделить,
Но сюда пришли повеселиться,
А не по душам поговорить.

Бас хрипел, любил и ненавидел,
Вдоль обрыва торопя коней.
Он смотрел на зал и ясно видел
Слушающих, но глухих людей.

На прощанье он поднял гитару
И ушел — наш гений и пророк...
Мне его до боли жалко стало —
Я вдруг понял, как он одинок.

Владимир БАБАЕВ, Москва

Бюрократа, алкаша и наркомана,
Дурака и прочий хлам людской
Он клеймил со сцены и экрана,
Каждый раз вступая с ними в бой.

"Неужели барду славы мало?
Ну зачем все это? Для чего?" —
Часто окружение шептало,
Не поняв иронии его.

Отодвинув сердца боль в сторонку,
Легендарный, как и наш "Варяг",
С кроткою улыбкою ребенка
Он громил подонков и деляг.

Песней поддавал он многим жара,
Славил вечной Правды торжество.
Хриплый голос, звонкая гитара —
Вот и все оружие его.

Против мрази — в бой! И снова, снова...
Но среди бурлящей жизни всей
Находил он ласковое слово
Для своей любимой и друзей.

Откровенья бередили душу,
Раскалялся мой магнитофон.
Мог его часами жадно слушать,
В каждый слог вникая, в каждый стон.

Удивлялись: "Век прожил, наверно?"
Как он много знал и понимал!
Верил я словам его безмерно:
Он мне Правду с Честью воспевал.

Валентин ДАВЫДОВ, Москва

РЕКВИЕМ ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ 1970-го ГОДА

За упокой Высоцкого Владимира
коленопреклоненная Москва,
разгладивши битловки, заводила
его потусторонние слова.

Владимир умер в 2 часа.
И бездыханно
стояли серые глаза,
как два стакана.

А над губой росли усы
пустой утехой,
резинкой врезались трусы,
разит аптекой.

Спи, шансонье Всея Руси,
отпетый...
Ушел твой ангел в небеси
обедать.

Володька,
если горлом кровь,
Володька,
когда от умных докторов
воротит,
а баба, русый журавель,
в отлете,
кричит за тридевять земель:
"Володя!"

Ты шел закатною Москвой,
как богомаз мастеровой,
чуть выпив,
шел популярней, чем Пеле,
с беспечной челкой на челе,
носил гитару на плече,
как пару нимбов.
(Один для матери — большой,
золотенький,
под ним для мальчика — меньшой...)
Володя!..
За этот голос с хрипотцой,
дрожь сводит,
отравленная хлеб-соль
мелодий,
купил в валютке шарф цветной,
да не походишь.
Отныне вечный выходной.
Спи, русской песни крепостной —
свободен.

О златоустом блатаре
рыдай, Россия!
Какое время на дворе —
таков мессия.

А в Склифосовке филиал
Евангелья.
И Воскрешающий сказал:
"Закрыть едальники!"

Твоею песенкой ревя
под маскою,
врачи произвели реа-
¬нимацию.

Ввернули серые твои,
как в новоселье.
Сказали: "Топай. Чти ГАИ.
Пой веселее".

Вернулась снова жизнь в тебя.
И ты, отудобев,
нам говоришь: "Вы все — туда.
А я — оттуда!.."

Гремите, оркестры.
Козыри — крести.
Высоцкий воскресе.
Воистину воскресе!

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ, Москва, 1971

***

ОТ БОЛЬШОГО КАРЕТНОГО

"Спи шансонье Всея Руси..."
Какое, к черту, "спи" —
Работай, пой, буди, тряси,
Толкай из колеи!

Какой ты, к бесу, шансонье —
По-русски сердце рвал,
Свои разлуки не на лье —
На версты ты считал.

Ведь ты нам всем — родня, дружок,
А не эстрадный Бог.
И в наших душах ты зажег
Свой Вечный огонек.

Ты приходил к нам вечерком,
По-русски чай хлебал,
Своим российским говорком
Вдруг в разговор встревал.

Сидишь ты с нами, как всегда,
По-русски с нами пьешь,
И хоть с тобой стряслась беда —
Нам, как всегда, поешь.

По-русски спорим во всю мочь
О времени своем...
Ты приходи к нам в ночь-полночь —
Поспорим, попоем.

В Большом Каретном ты теперь
Прописан на века.
Входи, браток, в любую дверь —
Россия велика!

25 января по Первому каналу был показ телеверсии Акции вручения Премии Высоцкого "Своя колея" за 2006 год. Премию получили достойные люди и это очень порадовало. Запомнился В.Гафт прочитавший свое стихотворение:

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган,
Он не пристанет к вам на полустанке,
В войну Малахов помните курган?
С гранатами такие шли под танки!
Такие строили дороги и мосты,
Каналы рыли, шахты и траншеи.
Всегда в грязи, но души их чисты,
Навеки жилы напряглись на шее.
Что за манера - сразу за наган,
Что за привычка - сразу на колени?
Ушел из жизни Маяковский - хулиган,
Ушел из жизни хулиган Есенин.
Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,
Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.
Мы живы, а они ушли туда,
Взяв на себя все боли наши, раны...
Горит на небе новая Звезда,
Ее зажгли, конечно, хулиганы.

Ну что ты будешь делать —
Не шаг, а бег.
Век поисков пределов —
Двадцатый век.
Что атомно-смертельный —
Само собой,
Но, главное, предельный,
Как ближний бой.
Плывет под самолетом
Земля — ковер.
И чуть вступил и вот оно —
Кто кого.
Компьютер выдал четко
Предел для мышц
И из девятки сотку
Не пробежишь.
Бескрайний космос узок
И мал уже.
Предел для перегрузок —
Пятнадцать "g".
Смертельные пределы
Так манят нас.
Нам надо в каждом деле
Дать высший класс.
И вот она — гитара,
Всего семь струн,
И падают удары,
Как зерна в грунт.
И вырастают песни,
Хрустя корой.
И гонит твое сердце
По веткам кровь.
Нет на тебя похожих,
Ты свой предел,
Сдирая с пальцев кожу,
Преодолел.
Не чая сохраниться,
Под крик: "Не сметь!"
Ты пересек границу,
Чье имя — смерть!
И плата бесконечна,
И нет в ней лжи.
Ты будешь первым вечно
И будешь жив!

Евгений КЛЯЧКИН

***

"Играй же на разрыв аорты..."

О. Мандельштам


Бывает, застигнет погодка —
Срывается голос на хрип
И горло становится глоткой,
И песней становится крик.

Вздувались рабочие жилы
На шее, пот градом катил...
Неслыханной страсти и силы
Тот голос неистовый был.

Как будто хотел докричаться
До всех, оглушенных вконец,
И сердцем своим достучаться
До самых холодных сердец.

Кто знал гусляра-скомороха?
В том зрительном зале спроси...
Поэт умирает до срока —
Уж так повелось на Руси.

Владимир Высоцкий
/поэма/

1.
Как он взлетел на гребень славы?
Как обошёл тюрьму и тлен?
Как, начав песню для забавы,
С годами взял державу в плен?

Как он в певца преображался?
Ведь никогда под звук струны
Столь хриплый голос не встречался
В консерваториях страны.

Над чем он плакал и смеялся,
Так восхищая люд простой?
Как он владык не побоялся?
Чем отплатил ему застой?

Чем он полезен был Отчизне?
Как смог, нисколько не тужа,
Пройти отчаянно по жизни,
Как бы по лезвию ножа?

Как он сумел в жестоком свете
Не сбавить шаг в судьбе крутой?
...Ну, что ж, попробуем ответить
С ему присущей прямотой.

2.
Его стихи – совсем не перлы,
А музыка – гитарный гул,
Но гласность он, один из первых,
Как знамя к бою, развернул.

Пускай и спорным был талантом –
Поэт, певец и гитарист,
Но всеми признан он гигантом,
Как божьей милостью артист.

...Таганка. Здесь окрепли плечи,
Потом экран его венчал,
С которого он "Место встречи..."
Двумстам миллионам назначал.

Хоть внешних данных вроде мало:
Всегда насуплен, неказист,
Внутри – пожаром полыхало:
Гипнотизировал артист!

Без грима – полон разных красок,
Так завораживал игрой,
Что был без париков и масок –
Мудрец и клоун и герой.

Все лица разные и краски
Он к жизни вызывал одним:
Неповторимо очень разным
Ревущим голосом своим.

Он жил, как человек свободный
И, чувству объявив войну,
Он каждый раз на нерв народный
Настраивал свою струну.

3.
Чтобы с народом стал возможен
Контакт его на много лет,
Тот хриплый голос был размножен
На множестве магнитных лент,

Чтоб этот голос непреклонно,
Как истина из высших сфер,
Звучал из всех магнитофонов
Во всех домах СССР.

Кричал он так, как рвутся драться,
Коль не пугает и тюрьма,
Чтоб до народа докричаться
Сквозь все заборы и дома,

Чтоб пробудить всех нас от спячки,
Призвав в союзники к себе,
И без подачки и раскачки
Нас приобщить к своей борьбе.

Так петь спешил, себя сжигая,
Что позабыл покой и лень,
Порой неделями давая
По три концерта сольных в день.

Он пел – хрипел средь злого лая
На свой – особо нервный лад,
К себе гитару прижимая,
Как партизанский автомат.

Мечту и боль родного края
Так в песнях высказать спешил,
Что «по над пропастью, по краю»
Поднялся до самых вершин.

Не вынося всей лжи вчерашней,
И с ней сражаясь горячо,
Он вырос, как бунтарь бесстрашный,
Как Разин или Пугачев.

4.
Всё больше был певец в опале:
"Сомнут! Защёлкнут сталь оков!"
Его хватали, - не достали:
Взлетел Высоцкий – высоко!

Со зла, как псы цепные, выли
Те, кто страну загнал в конвой:
Его бездарностью клеймили,
Кричали, что певец – блатной,

Что он в одном нахальстве – гений,
Что он и рвач, и донжуан,
И, как поэт Сергей Есенин, -
И пьяница, и хулиган.

Но он был крепок – из атлантов
И, каждый раз бросаясь в бой,
Огромной радугой талантов
Вставал всё выше над страной.

Нам с каждым годом был всё ближе
И, хоть устал до самых жил,
Но от Чукотки до Парижа
Свою дорогу проложил,

Где всё нам виделось иначе,
Где он врывался в мир исскуств
С такою страстью и отдачей,
Что на пределе сил и чувств.

5.
Как лев, ревел он на эстраде,
Всегда один, неповторим,
И лишь одна Марина Влади
Была незримо рядом с ним.

Он так спешил, не знав покоя,
Чтоб разбудить тебя, страна,
Но вдруг упал на поле боя
И жизнь порвалась, как струна.

Ушёл, как бы уснул устало,
Полжизни отсчитав едва,
Хоть он и так успел немало –
За реактивных сорок два.

Он верил, жизнь свою итожа:
За ним пойдут со всех сторон
И в свете гласности продолжат
То, что во мраке начал он.

Он был не праведник, конечно,
Но очищал себя собой
И, распростившись с жизнью грешной,
Встал над могилой, как святой.

В кино, в театре, на эстраде
Он столько сделал, жизнь любя,
Что память бережёт о барде
Не только русская земля.

Спросите всех русскоязычных
По миру в разных городах,
Они ответят вам привычно:
"Мы помним мага каждый шаг!

Забыть?.. Не может быть и речи!"
Лишь кто-то имя назовёт, -
С гитарой иль из "Места встречи..."
Он сразу в памяти встаёт.

Из наших, даже самый скромный,
Ответит вам: "Сомнений нет:
Высоцкий, как талант огромный, -
Кумир семидесятых лет!"

Андрей Соколовский, Вюрцбург

Юрий Фёдоров

My Webpage
My Webpage
My Webpage

Этот ответ отредактировал БОСЯК Aug 30 2013, 06:50 PM